Параллельные тексты

"Oh, at his new offices. He did tell me the address. Yes, 17 King Edward Street, near St. Paul’s."
"I started off, Mr. Holmes, but when I got to that address it was a manufactory of artificial knee-caps, and no one in it had ever heard of either Mr. William Morris or Mr. Duncan Ross."

"В его постоянной конторе. Он оставил свой адрес. Вот: Кинг-Эдуард-стрит, 17, близ собора святого Павла".
Я пошел туда, мистер Холмс, но, когда я пришел по адресу, увидел что там мастерская по изготовлению искусственных коленных чашечек, и в ней никто никогда не слышал о мистере Уильяме Моррисе или о мистере Дункане Россе.

“And what did you do then?” asked Holmes.
“I went home to Saxe-Coburg Square, and I took the advice of my assistant. But he could not help me in any way. He could only say that if I waited I should hear by post. But that was not quite good enough, Mr. Holmes. I did not wish to lose such a place without a struggle, so, as I had heard that you were good enough to give advice to poor folk who were in need of it, I came right away to you.”

– Что же вы предприняли затем? – спросил Холмс.
– Я вернулся домой на Сэкс-Кобург-сквер и посоветовался со своим помощником. Но он ничем не мог мне помочь. Он только сказал, что, если я подожду, мне, вероятно, сообщат что-нибудь по почте. Но это не совсем то, что мне нужно, мистер Холмс. Я не хочу уступать такое место без борьбы, а, так как я слышал, что Вы помогаете советами простым людям, попавшим в трудное положение, я пришел прямо к вам.

“And you did very wisely,” said Holmes. “Your case is an exceedingly remarkable one, and I shall be happy to look into it. From what you have told me I think that it is possible that graver issues hang from it than might at first sight appear.”
“Grave enough!” said Mr. Jabez Wilson. “Why, I have lost four pound a week.”

– И Вы очень мудро поступили, – сказал Холмс. – Ваш случай – просто замечательный, и я счастлив, что имею возможность заняться им. Из того, что Вы мне уже рассказали, я подозреваю, что какое-то гораздо более серьезное дело стоит за ним, чем это может показаться на первый взгляд.
– Серьезнее некуда! – сказал мистер Джабез Уилсон. – Шутка ли – я лишился четырех фунтов в неделю.

“As far as you are personally concerned,” remarked Holmes, “I do not see that you have any grievance against this extraordinary league. On the contrary, you are, as I understand, richer by some ?30, to say nothing of the minute knowledge which you have gained on every subject which comes under the letter A. You have lost nothing by them.”
“No, sir. But I want to find out about them, and who they are, and what their object was in playing this prank — if it was a prank—upon me. It was a pretty expensive joke for them, for it cost them two and thirty pounds.”

– Что касается Вас лично, – заметил Холмс, – я не вижу повода для Вашего недовольства этим экстраординарным союзом. Напротив, насколько я понимаю, Вы стали богаче фунтов на тридцать, не говоря уже о приобретенных Вами современных познаниях по каждому предмету, начинающемуся на букву "А". И из-за них Вы ничего не потеряли.
– Да, сэр. Но мне хотелось бы выяснить: кто они такие и зачем они сыграли со мной эту шутку, если только это была шутка. Забава обошлась им довольно дорого – они заплатили за нее тридцать два фунта.

“We shall endeavour to clear up these points for you. And, first, one or two questions, Mr. Wilson.
This assistant of yours who first called your attention to the advertisement—how long had he been with you?”
“About a month then.”
“How did he come?”
“In answer to an advertisement.”
“Was he the only applicant?”
“No, I had a dozen.”
“Why did you pick him?”
“Because he was handy and would come cheap.”

– Мы попытаемся все это выяснить для Вас. Но сначала позвольте задать вам несколько вопросов, мистер Уилсон.
Этот Ваш помощник, который первым обратил Ваше внимание на объявление, – сколько времени прослужил у Вас на тот момент?
– К тому времени – около месяца.
– А как он у Вас появился?
– По моему объявлению в газете.
– Он был единственным претендентом?
– Нет, их было около дюжины.
– Почему вы выбрали именно его?
– Потому что он ловкий и мог наняться дешевле.

“At half wages, in fact.”
“Yes.”
“What is he like, this Vincent Spaulding?”
“Small, stout-built, very quick in his ways, no hair on his face, though he’s not short of thirty. Has a white splash of acid upon his forehead.”
Holmes sat up in his chair in considerable excitement.

– На половину жалованья, фактически?
– Да.
– Каков он из себя, этот Винсент Сполдинг?
– Невысокий, коренастый, по-своему, очень шустрый. Ни единого волоска на лице, хотя ему уже под тридцать. На лбу у него белое пятно от ожога кислотой.
Холмс выпрямился в кресле, заметно волнуясь.

“I thought as much,” said he. “Have you ever observed that his ears are pierced for earrings?”
“Yes, sir. He told me that a gipsy had done it for him when he was a lad.”
“Hum!” said Holmes, sinking back in deep thought. “He is still with you?”
“Oh, yes, sir; I have only just left him.”
“And has your business been attended to in your absence?”

– Я так и подумал! – сказал он. – А вы не замечали, что его уши проколоты для серег?
– Да, сэр. Он объяснил мне, что уши ему проколола какая-то цыганка, когда он был маленький.
– Гм! – озадаченно произнес Холмс, снова откидываясь на спинку кресла. – Он до сих пор у вас?
– О да, сэр, я только что ушел от него.
– А Ваш бизнес был присмотрен в Ваше отсутствие?

“Nothing to complain of, sir. There’s never very much to do of a morning.”
“That will do, Mr. Wilson. I shall be happy to give you an opinion upon the subject in the course of a day or two. Today is Saturday, and I hope that by Monday we may come to a conclusion.”
“Well, Watson,” said Holmes when our visitor had left us, “what do you make of it all?”
“I make nothing of it,” I answered frankly. “It is a most mysterious business.”

– Не могу пожаловаться, сэр. Впрочем, по утрам и работы то мало.
– Достаточно, мистер Уилсон. Через денек – другой я буду рад сообщить Вам свое мнение по этому делу. Сегодня суббота... Надеюсь, в понедельник мы все уже во всем разберемся.
– Ну, Уотсон, – сказал Холмс, когда наш посетитель ушел, – что Вы из этого вынесли?
– Я ничего не понял, – ответил я откровенно. – Это – один из наиболее загадочных случаев.

“As a rule,” said Holmes, “the more bizarre a thing is the less mysterious it proves to be. It is your commonplace, featureless crimes which are really puzzling, just as a commonplace face is the most difficult to identify. But I must be prompt over this matter.”
“What are you going to do, then?” I asked.

– Как правило, – сказал Холмс, – чем необычнее случай, тем меньше в нем оказывается загадочного. Банально, но заурядные, бесцветные преступления действительно загадочные, подобно тому, как трудно разыскать в толпе человека с заурядными чертами лица. Но с этим случаем я должен поспешить.
– Что вы собираетесь делать? – спросил я.

“To smoke,” he answered. “It is quite a three pipe problem, and I beg that you won’t speak to me for fifty minutes.”
He curled himself up in his chair, with his thin knees drawn up to his hawk-like nose, and there he sat with his eyes closed and his black clay pipe thrusting out like the bill of some strange bird. I had come to the conclusion that he had dropped asleep, and indeed was nodding myself, when he suddenly sprang out of his chair with the gesture of a man who has made up his mind and put his pipe down upon the mantelpiece.

– Курить, – ответил он. – Эта задача как раз на три трубки, и я прошу вас минут пятьдесят не разговаривать со мной.
Он весь подобрался в кресле, подняв худые колени к ястребиному носу, и сидел в такой позе с закрытыми глазами и торчащей вперед черной глиняной трубкой, похожей на клюв какой-то странной птицы. Я решил, что он заснул, и сам уже начал дремать, как вдруг он вскочил с кресла с видом человека, принявшего твердое решение, и положил свою трубку на камин.

“Sarasate plays at the St. James’s Hall this afternoon,” he remarked. “What do you think, Watson? Could your patients spare you for a few hours?”
“I have nothing to do today. My practice is never very absorbing.”

– Сарасате (Сарасате (1844 – 1908) – знаменитый испанский скрипач и композитор.) играет сегодня в Сент-Джемс-холле, – сказал он. – Что вы думаете об этом, Уотсон? Могут ваши пациенты несколько часов обойтись без вас?
– Сегодня я свободен. Моя практика не слишком обременительна.

“Then put on your hat and come. I am going through the City first, and we can have some lunch on the way. I observe that there is a good deal of German music on the programme, which is rather more to my taste than Italian or French. It is introspective, and I want to introspect. Come along!”

– В таком случае, надевайте шляпу и идем. Прежде всего мне нужно в Сити. По дороге где-нибудь перекусим. Я обратил внимание, что в программе (концерта) довольно много немецкой музыки, которая больше соответствует моему вкусу, чем итальянская или французская. Она располагает к аналитическим размышлениям, а я и хочу поразмышлять. Идем!

We travelled by the Underground as far as Aldersgate; and a short walk took us to Saxe-Coburg Square, the scene of the singular story which we had listened to in the morning. It was a poky, little, shabby-genteel place, where four lines of dingy two-storied brick houses looked out into a small railed-in enclosure, where a lawn of weedy grass and a few clumps of faded laurel bushes made a hard fight against a smoke-laden and uncongenial atmosphere. Three gilt balls and a brown board with “JABEZ WILSON” in white letters, upon a corner house, announced the place where our red-headed client carried on his business.

Мы доехали в метро до Олдерсгэйта, затем – короткая прогулка до Сэкс-Кобург-сквер, – места, где и произошла уникальная история, которой мы внимали сегодня утром. Это было убогое местечко с жалкими претензиями на аристократический стиль. Четыре ряда закопченных двухэтажных кирпичных домов смотрели на небольшой огороженный садик, заросший сорной травой, среди которой несколько блеклых лавровых кустов вели тяжкую борьбу с дымным, смрадным воздухом. Три позолоченных шара и висящая на углу коричневая вывеска на углу дома, с надписью "Джабез Уилсон", выведенной белыми буквами, указывали, что здесь ведет свое дело наш рыжий клиент.

Sherlock Holmes stopped in front of it with his head on one side and looked it all over, with his eyes shining brightly between puckered lids. Then he walked slowly up the street, and then down again to the corner, still looking keenly at the houses. Finally he returned to the pawnbroker’s, and, having thumped vigorously upon the pavement with his stick two or three times, he went up to the door and knocked. It was instantly opened by a bright-looking, clean-shaven young fellow, who asked him to step in.

Шерлок Холмс остановился перед домом и, склонив голову набок, внимательно все осмотрел. Из-под прищуренных век глаза его буквально сияли. Затем он медленно прошелся по улице, возвратился к углу, все еще внимательно вглядываясь в дома. Наконец, он вернулся к ссудной кассе и, два-три раза энергично стукнув тростью по мостовой, подошел к двери и постучал. Дверь тотчас же открыл бодрый, чисто выбритый молодой человек и пригласил его войти.

“Thank you,” said Holmes, “I only wished to ask you how you would go from here to the Strand.”
“Third right, fourth left,” answered the assistant promptly, closing the door.
“Smart fellow, that,” observed Holmes as we walked away. “He is, in my judgment, the fourth smartest man in London, and for daring I am not sure that he has not a claim to be third. I have known something of him before.”

– Благодарю вас, – сказал Холмс. – Я хотел только спросить, как пройти отсюда на Стрэнд.
– Третий поворот направо, четвертый налево, – мгновенно ответил помощник мистера Уилсона, закрывая дверь.
– Смышленый малый! – заметил Холмс, когда мы отошли. – По моему суждению, он – четвертый в Лондоне, а по отваге, – как бы даже и не третий. Я кое-что разузнал о нем.

“Evidently,” said I, “Mr. Wilson’s assistant counts for a good deal in this mystery of the Red-headed League. I am sure that you inquired your way merely in order that you might see him.”
“Not him.”
“What then?”
“The knees of his trousers.”
“And what did you see?”
“What I expected to see.”
“Why did you beat the pavement?”

– Очевидно, – сказал я, – помощник мистера Уилсона играет важную роль в этой загадке с Союзом рыжих. Уверен, вы спросили у него дорогу лишь затем, чтобы взглянуть на него.
– Не на него.
– На что же?
– На его брюки в районе коленей.
– И что вы увидели?
– То, что ожидал увидеть.
– А зачем вы стучали по камням мостовой?

“My dear doctor, this is a time for observation, not for talk. We are spies in an enemy’s country. We know something of Saxe-Coburg Square. Let us now explore the parts which lie behind it.”

– Мой дорогой доктор, сейчас время для наблюдений, не для разговоров. Мы – разведчики в неприятельском лагере. Нам удалось кое-что узнать о Сэкс-Кобург-сквер. Давайте теперь обследуем то, что примыкает к ней с обратной стороны.

The road in which we found ourselves as we turned round the corner from the retired Saxe-Coburg Square presented as great a contrast to it as the front of a picture does to the back. It was one of the main arteries which conveyed the traffic of the City to the north and west. The roadway was blocked with the immense stream of commerce flowing in a double tide inward and outward, while the footpaths were black with the hurrying swarm of pedestrians. It was difficult to realize as we looked at the line of fine shops and stately business premises that they really abutted on the other side upon the faded and stagnant square which we had just quitted.

Улица, на которой мы оказались, свернув за угол с Сэкс-Кобург-сквер, являла собой такой же контраст тому, где мы только что были, как разница между картиной и ее оборотной стороной. Это была одна из главных артерий, обеспечивающих сообщение Сити с севером и западом. Проезжая часть была забита бесконечным потоком экипажей, движущимися двумя потоками – туда и обратно, а тротуары чернели от толпы суетящихся пешеходов. Глядя на ряды прекрасных магазинов и величавых деловых зданий, трудно было представить, что на их задворках находится блеклая, увядающая площадь, с которой мы только что ушли.

“Let me see,” said Holmes, standing at the corner and glancing along the line, “I should like just to remember the order of the houses here. It is a hobby of mine to have an exact knowledge of London.
There is Mortimer’s, the tobacconist, the little newspaper shop, the Coburg branch of the City and Suburban Bank, the Vegetarian Restaurant, and McFarlane’s carriage-building depot. That carries us right on to the other block.

– Минуточку, извините, – сказал Холмс, остановившись на углу и рассматривая улицу. – Я бы хотел запомнить порядок зданий здесь. Это мое хобби – собирать точные сведения о Лондоне…
Итак – табачный магазин Мортимера, газетная лавочка, Кобургское отделение «Городского и Пригородного банка», Вегетарианский ресторан и каретное депо Макферлена. А дальше – мы уже в следующем квартале...

And now, Doctor, we’ve done our work, so it’s time we had some play. A sandwich and a cup of coffee, and then off to violin-land, where all is sweetness and delicacy and harmony, and there are no red-headed clients to vex us with their conundrums.”

А теперь, доктор, мы свою работу сделали, так что пора и отдохнуть. Бутерброд, чашка кофе и – в страну скрипок, где все – услада, нега и гармония, и где нет рыжих клиентов, досаждающих нам своими головоломками.

My friend was an enthusiastic musician, being himself not only a very capable performer but a composer of no ordinary merit. All the afternoon he sat in the stalls wrapped in the most perfect happiness, gently waving his long, thin fingers in time to the music, while his gently smiling face and his languid, dreamy eyes were as unlike those of Holmes the sleuth-hound, Holmes the relentless, keen-witted, ready-handed criminal agent, as it was possible to conceive.

Мой друг был страстным музыкантом, причем не только очень способным исполнителем, но и незаурядным композитором. Весь вечер он просидел в кресле, в атмосфере абсолютного счастья, слегка пошевеливая своими длинными тонкими пальцами в такт музыке. Тень улыбки на его лице, его истомный, мечтательный взгляд настолько противоречили образу Холмса-сыщика, охотника, безжалостного, преследователя преступников, что это было просто непостижимо.

In his singular character the dual nature alternately asserted itself, and his extreme exactness and astuteness represented, as I have often thought, the reaction against the poetic and contemplative mood which occasionally predominated in him. The swing of his nature took him from extreme languor to devouring energy; and, as I knew well, he was never so truly formidable as when, for days on end, he had been lounging in his armchair amid his improvisations and his black-letter editions. Then it was that the lust of the chase would suddenly come upon him, and that his brilliant reasoning power would rise to the level of intuition, until those who were unacquainted with his methods would look askance at him as on a man whose knowledge was not that of other mortals. When I saw him that afternoon so enwrapped in the music at St. James’s Hall I felt that an evil time might be coming upon those whom he had set himself to hunt down.

В его удивительном характере двойственное начало поочередно проявлялась разными сторонами. Мне не раз приходила мысль, что его абсолютная точность и проницательность, служили противовесом (противостояли) поэтическому и задумчивому настроению, которое иногда брало верх. Широта натуры переносила его от полной апатии к неистовой энергии, и, как я убедился, он никогда не был столь непостижим, как в конце дня, усевшийся в кресло и увлеченный своими импровизациями и нотами. Но случалось, что охотничья страсть внезапно захватывала его, свойственная ему блистательная сила мышления возрастала до степени интуиции, – настолько, что люди, незнакомые с его методом, начинали с подозрением взирать на него, как на человека, обладающего сверхъестественными способностями. Увидев его в тот вечер на концерте в Сент-Джемс-холле настолько погрузившимся в музыку, я понял, что кромешный ад уготован тем, за кем он вышел на охоту.

“You want to go home, no doubt, Doctor,” he remarked as we emerged.
“Yes, it would be as well.”
“And I have some business to do which will take some hours. This business at Coburg Square is serious.”
“Why serious?”
“A considerable crime is in contemplation. I have every reason to believe that we shall be in time to stop it. But to-day being Saturday rather complicates matters. I shall want your help to-night.”

– Вы, конечно, хотите зайти домой, доктор, – сказал он по выходу из театра.
– Да, и домой тоже.
– А мне предстоит еще одно дело, которое отнимет у меня несколько часов. Происшествие на Кобург-сквер – это очень серьезно.
– В чем же серьезность?
– Ожидается серьезное преступление. У меня есть все основания полагать, что мы еще успеем предотвратить его. Но все усложняется из-за того, что сегодня суббота. Вечером мне может понадобиться ваша помощь.

“At what time?”
“Ten will be early enough.”
“I shall be at Baker Street at ten.”
“Very well. And, I say, Doctor, there may be some little danger, so kindly put your army revolver in your pocket.”
He waved his hand, turned on his heel, and disappeared in an instant among the crowd.

– В какое время?
– Часов в десять, не раньше.
– Ровно в десять я буду на Бейкер-стрит.
– Отлично. Имейте в виду, доктор, что может оказаться опасным. Будьте добры, положите в карман свой армейский револьвер.
Он помахал мне рукой, повернулся и исчез, смешавшись с толпой.

I trust that I am not more dense than my neighbours, but I was always oppressed with a sense of my own stupidity in my dealings with Sherlock Holmes. Here I had heard what he had heard, I had seen what he had seen, and yet from his words it was evident that he saw clearly not only what had happened but what was about to happen, while to me the whole business was still confused and grotesque.

Я не считаю себя глупее других, но меня всегда угнетает ощущение собственной ограниченности, когда я имею дело с Шерлоком Холмсом. Вот ведь, я слышал то же самое, что слышал он, видел то же самое, что видел он, однако, судя по его словам, он знает и понимает не только то, что случилось, но и то, что еще случится; мне же все это дело по-прежнему представляется запутанным и нелепым.

As I drove home to my house in Kensington I thought over it all, from the extraordinary story of the red-headed copier of the Encyclopaedia down to the visit to Saxe-Coburg Square, and the ominous words with which he had parted from me. What was this nocturnal expedition, and why should I go armed? Where were we going, and what were we to do? I had the hint from Holmes that this smooth-faced pawnbroker’s assistant was a formidable man—a man who might play a deep game. I tried to puzzle it out, but gave it up in despair and set the matter aside until night should bring an explanation.

По дороге домой в Кенсингтон я все продумал заново, от необычайного рассказа рыжего переписчика "Британской энциклопедии" до визита на Сэкс-Кобург-сквер, и о тех тревожные словах, которыми Холмс со мной поделился. Что означает эта ночная экспедиция и для чего я должен прийти вооруженным? Куда мы с ним ходили, и что такое мы делали? Холмс намекнул мне, что гладколицый помощник владельца ссудной кассы весьма опасный человек, возможно, ведущий скрытную игру. Я попытался все разгадать, но, отчаявшись, бросил это и отложил разгадку до ночи, которая все разъяснит.

It was a quarter-past nine when I started from home and made my way across the Park, and so through Oxford Street to Baker Street. Two hansoms were standing at the door, and as I entered the passage I heard the sound of voices from above. On entering his room, I found Holmes in animated conversation with two men, one of whom I recognised as Peter Jones, the official police agent, while the other was a long, thin, sad-faced man, with a very shiny hat and oppressively respectable frock-coat.

В четверть десятого я вышел из дому и прошел через Парк и Оксфорд-стрит на Бейкер-стрит. У подъезда стояли два кэба. Войдя в прихожую, я услышал наверху голоса. Я зашел в комнату Холмса и застал его в оживленной беседе с двумя мужчинами. В одном из них я узнал Питера Джонса, официального агента полиции; другой был длинный, худой, угрюмый мужчина в сверкающем цилиндре, и удручающе безукоризненном фраке.

“Ha! Our party is complete,” said Holmes, buttoning up his pea-jacket and taking his heavy hunting crop from the rack. “Watson, I think you know Mr. Jones, of Scotland Yard? Let me introduce you to Mr. Merryweather, who is to be our companion in to-night’s adventure.”
“We’re hunting in couples again, Doctor, you see,” said Jones in his consequential way. “Our friend here is a wonderful man for starting a chase. All he wants is an old dog to help him to do the running down.”

– А, наша команда в сборе! – сказал Холмс, застегивая матросскую куртку и доставая с полки охотничий хлыст с тяжелой рукоятью.
– Уотсон, я полагаю, что Вы знакомы с мистером Джонсом из Скотленд-Ярда? Позвольте Вас представить мистеру Мерриуэзеру. Мистер Мерриуэзер тоже примет участие в нашем ночном приключении.
– Как видите, доктор, мы с мистером Холмсом снова охотимся в паре, сказал Джонс со свойственным ему высокомерием. – Наш друг восхитителен в организации преследования. Все, что ему необходимо, это помощь матерого (опытного) гончего пса, чтобы загнать зверя.

“I hope a wild goose may not prove to be the end of our chase,” observed Mr. Merryweather gloomily.
“You may place considerable confidence in Mr. Holmes, sir,” said the police agent loftily. “He has his own little methods, which are, if he won’t mind my saying so, just a little too theoretical and fantastic, but he has the makings of a detective in him. It is not too much to say that once or twice, as in that business of the Sholto murder and the Agra treasure, he has been more nearly correct than the official force.”

– Надеюсь, что нам не предъявят дикого гуся в конце преследования, – угрюмо сказал мистер Мерриуэзер.
– Можете вполне положиться на мистера Холмса, сэр, – покровительственно проговорил агент полиции. – У него свои собственные маленькие хитрости (методы), которые, позволю себе заметить, несколько умозрительны (слишком теоретизированны) и фантастичны, но они – основа его детективной практики. Не будет преувеличением сказать, что бывали случаи, например, в деле об убийстве Шолто и сокровищах Агра, когда он был более точен, чем полиция.

“Oh, if you say so, Mr. Jones, it is all right,” said the stranger with deference. “Still, I confess that I miss my rubber. It is the first Saturday night for seven-and-twenty years that I have not had my rubber.”
“I think you will find,” said Sherlock Holmes, “that you will play for a higher stake to-night than you have ever done yet, and that the play will be more exciting. For you, Mr. Merryweather, the stake will be some ?30,000; and for you, Jones, it will be the man upon whom you wish to lay your hands.”

– Ну, раз уж вы так говорите, мистер Джонс, значит, все в порядке, – почтительно произнес незнакомец. – И все же, признаться, мне жаль, что я пропущу свой роббер (карточная игра). Это первый субботний вечер за двадцать семь лет, который я проведу без роббера.
– Я думаю, Вы убедитесь, – сказал Шерлок Холмс, – что сегодняшней ночью Вы сыграете по более крупным ставкам, чем когда бы то ни было, да и игра будет более захватывающей. Для Вас, мистер Мерриуэзер, ставкой, будет около тридцати тысяч фунтов стерлингов, а для Вас, Джонс, – человек, которого Вы стремитесь получить в свои руки.

“John Clay, the murderer, thief, smasher, and forger. He’s a young man, Mr. Merryweather, but he is at the head of his profession, and I would rather have my bracelets on him than on any criminal in London. He’s a remarkable man, is young John Clay. His grandfather was a royal duke, and he himself has been to Eton and Oxford. His brain is as cunning as his fingers, and though we meet signs of him at every turn, we never know where to find the man himself. He’ll crack a crib in Scotland one week, and be raising money to build an orphanage in Cornwall the next. I’ve been on his track for years and have never set eyes on him yet.”

– Джон Клей – убийца, вор, взломщик и мошенник, – сказал Джонс. – Он еще молод, мистер Мерриуэзер, но это – главарь в своей профессии, и я бы с большим удовольствием надел на него наручники, чем на любого другого лондонского преступника. Он удивительный человек, этот парень – Джон Клей. Его дед был герцогом, сам он учился в Итоне и в Оксфорде (В Итоне и Оксфорде находятся аристократические учебные заведения). Мозг его так же изощрен, как и его пальцы, и хотя мы на каждом шагу натыкаемся на его следы, мы никогда не знаем, где искать его самого. На одной неделе он взломает сейф где-нибудь в Шотландии, а на следующей – уже собирает деньги на постройку детского приюта в Коррнуэлле. Я годами гоняюсь за ним, и еще ни разу его не видел.

“I hope that I may have the pleasure of introducing you to-night. I’ve had one or two little turns also with Mr. John Clay, and I agree with you that he is at the head of his profession. It is past ten, however, and quite time that we started. If you two will take the first hansom, Watson and I will follow in the second.”
Sherlock Holmes was not very communicative during the long drive and lay back in the cab humming the tunes which he had heard in the afternoon. We rattled through an endless labyrinth of gas-lit streets until we emerged into Farrington Street.

– Надеюсь, что сегодня ночью я буду иметь удовольствие представить Вас ему. Мне тоже приходилось раза два слегка соприкасаться с мистером Джоном Клеем, и я вполне согласен с Вами, что он – первый в своей профессии. Однако, уже одиннадцатый час, и нам пора отправляться. Вы двое можете взять первый экипаж, а мы с Уотсоном поедем во втором. Шерлок Холмс был не слишком общителен во время нашей долгой поездки. Он откинулся вглубь кэба и тихонько бормотал мелодии, которые слышал сегодня на концерте. Мы громыхали по бесконечному лабиринту освещенных газом улиц, пока не вышли (из кэба) на Фаррингдон-стрит.