Параллельные тексты

“We are close there now,” my friend remarked. “This fellow Merryweather is a bank director, and personally interested in the matter. I thought it as well to have Jones with us also. He is not a bad fellow, though an absolute imbecile in his profession. He has one positive virtue. He is as brave as a bulldog and as tenacious as a lobster if he gets his claws upon anyone. Here we are, and they are waiting for us.”

– Теперь мы совсем близко, – сказал мой приятель. – Этот малый – Мерриуэзер – директор банка, и лично заинтересован в этом деле. Я подумал, что неплохо было бы иметь при себе и Джонса. Он неплохой парень, хотя совершенно ничего не смыслит в своей профессии. У него есть одно несомненное достоинство – он отважен, как бульдог, и цепок, как рак, если уж схватит кого-нибудь своей клешней. Ну вот, мы и прибыли, а они уже ждут нас.

We had reached the same crowded thoroughfare in which we had found ourselves in the morning. Our cabs were dismissed, and, following the guidance of Mr. Merryweather, we passed down a narrow passage and through a side door, which he opened for us. Within there was a small corridor, which ended in a very massive iron gate. This also was opened, and led down a flight of winding stone steps, which terminated at another formidable gate. Mr. Merryweather stopped to light a lantern, and then conducted us down a dark, earth-smelling passage, and so, after opening a third door, into a huge vault or cellar, which was piled all round with crates and massive boxes.

Мы приехали на ту самую людную, оживленную улицу, где были утром. Экипажи были отпущены, и мы, следуя за мистером Мерриуэзером, прошли через какой-то узкий проход и боковую дверь, которую он открыл для нас. Внутри оказался короткий коридор, заканчивающийся массивными железными воротами. Они тоже были открыты, и вниз вела винтовая лестница с каменными ступенями, которая заканчивалась у еще одних внушительных ворот. Мистер Мерриуэзер остановился, чтобы зажечь фонарь, и повел нас вниз по темному, пахнущему землей проходу, а после того, как третья дверь была открыта, – в огромный сводчатый погреб, заставленный корзинами и массивными ящиками.

“You are not very vulnerable from above,” Holmes remarked as he held up the lantern and gazed about him.

“Nor from below,” said Mr. Merryweather, striking his stick upon the flags which lined the floor. “Why, dear me, it sounds quite hollow!” he remarked, looking up in surprise.

“I must really ask you to be a little more quiet!” said Holmes severely. “You have already imperilled the whole success of our expedition. Might I beg that you would have the goodness to sit down upon one of those boxes, and not to interfere?”

– Вы не очень уязвимы сверху, – заметил Холмс, взяв фонарь и осмотревшись.

– Снизу тоже, – сказал мистер Мерриуэзер, постучав тростью по плитам, которыми был выложен пол. – Боже мой, почему звук такой, будто там пустота!? – воскликнул он с изумленным видом.

– Я обязан попросить Вас не шуметь, – строго сказал Холмс. – Вы уже этим ставите под угрозу успех экспедиции. Могу я Вас попросить сесть на один из ящиков и не вмешиваться?

The solemn Mr. Merryweather perched himself upon a crate, with a very injured expression upon his face, while Holmes fell upon his knees upon the floor and, with the lantern and a magnifying lens, began to examine minutely the cracks between the stones. A few seconds sufficed to satisfy him, for he sprang to his feet again and put his glass in his pocket.

Напыщенный мистер Мерриуэзер с оскорбленным видом сел на корзину, а Холмс, тем временем, опустился на колени и с помощью фонаря и лупы принялся тщательно изучать щели между плитами. Ему хватило нескольких секунд, чтобы удовлетворить свой интерес, после чего он поднялся на ноги и спрятал лупу в карман.

“We have at least an hour before us,” he remarked, “for they can hardly take any steps until the good pawnbroker is safely in bed. Then they will not lose a minute, for the sooner they do their work the longer time they will have for their escape. We are at present, Doctor—as no doubt you have divined—in the cellar of the City branch of one of the principal London banks. Mr. Merryweather is the chairman of directors, and he will explain to you that there are reasons why the more daring criminals of London should take a considerable interest in this cellar at present.”

– У нас в запасе, по крайней мере, час, – заметил он, – поскольку они вряд ли что-то предпримут прежде, чем почтенный владелец ссудной кассы заснет. Потом они не станут терять ни минуты, ибо, чем раньше они закончат работу, тем больше времени у них останется, чтобы сбежать... Мы сейчас, доктор, – как вы, без сомнения, уже догадались, – в подвалах городского отделения одного из ведущих лондонских банков. Мистер Мерриуэзер – председатель правления банка, и он объяснит Вам, мотивы, почему наиболее дерзкие преступники Лондона именно в настоящее время проявляют повышенный интерес к этому подвалу.

“It is our French gold,” whispered the director. “We have had several warnings that an attempt might be made upon it.”

“Your French gold?”

– Это – наше французское золото, – шепотом сказал директор. – Мы уже имели несколько предупреждений, что на него может быть совершено покушение.

– Ваше французское золото?

“Yes. We had occasion some months ago to strengthen our resources and borrowed for that purpose 30,000 napoleons from the Bank of France. It has become known that we have never had occasion to unpack the money, and that it is still lying in our cellar. The crate upon which I sit contains 2,000 napoleons packed between layers of lead foil. Our reserve of bullion is much larger at present than is usually kept in a single branch office, and the directors have had misgivings upon the subject.”

– Да. Несколько месяцев назад нам потребовалось увеличить наши резервы, и мы заняли для этого тридцать тысяч наполеондоров у Банка Франции. Но (каким-то образом) стало достоянием гласности, что у нас даже не возникло надобности распаковывать эти деньги, и что они все еще хранятся в нашем подвале. Корзина, на которой я сижу, содержит две тысячи наполеондоров, упакованных между листами свинцовой фольги. Наш золотой запас сейчас значительно больше, чем обычно хранится в одном отделении банка, и Совет директоров обеспокоен этим обстоятельством.

“Which were very well justified,” observed Holmes. “And now it is time that we arranged our little plans. I expect that within an hour matters will come to a head. In the meantime Mr. Merryweather, we must put the screen over that dark lantern.”

“And sit in the dark?”

– Которое вполне обоснованно, – заметил Холмс. – Ну, а теперь нам пора приготовиться (организовать все по плану; разложить все по полочкам). Я полагаю, что в течение ближайшего часа дело подойдет к апогею. На это время, мистер Мерриуэзер, мы должны прикрыть этот фонарь чем-нибудь темным...

– И сидеть в темноте?

“I am afraid so. I had brought a pack of cards in my pocket, and I thought that, as we were a partie carree, you might have your rubber after all. But I see that the enemy’s preparations have gone so far that we cannot risk the presence of a light. And, first of all, we must choose our positions. These are daring men, and though we shall take them at a disadvantage, they may do us some harm unless we are careful. I shall stand behind this crate, and do you conceal yourselves behind those. Then, when I flash a light upon them, close in swiftly. If they fire, Watson, have no compunction about shooting them down.”

– Боюсь, что так. Я захватил колоду карт, (у нас ведь как раз комплект игроков), чтобы вы смогли сыграть свою партию в роббер, несмотря ни на что. Но я вижу, что приготовления противника зашли так далеко, что мы не можем рисковать, оставляя свет. Прежде всего, мы должны выбрать позиции. Это отважные люди и, хотя мы поставили их в невыгодное положение, они могут причинить нам немало вреда, допусти мы неосторожность. Я стану за этой корзиной, а вы спрячьтесь за теми. Когда я направлю на грабителей свет, быстро хватайте их. Если они начнут стрельбу, Уотсон, не раздумывая, стреляйте в них на поражение.

I placed my revolver, cocked, upon the top of the wooden case behind which I crouched. Holmes shot the slide across the front of his lantern and left us in pitch darkness—such an absolute darkness as I have never before experienced. The smell of hot metal remained to assure us that the light was still there, ready to flash out at a moment’s notice. To me, with my nerves worked up to a pitch of expectancy, there was something depressing and subduing in the sudden gloom, and in the cold dank air of the vault.

Я положил свой револьвер с взведенным курком на деревянный ящик, за которым сам притаился. Холмс установил экран перед фонарем и оставил нас в полнейшей тьме, в такой абсолютной темноте, в какой мне еще не приходилось бывать. Запах нагретого металла подтверждал нам, что фонарь не погашен и что свет готов вспыхнуть, когда потребуется. Для меня, с нервами, работающими на пределе от ожидания (состояния неопределенности), было нечто угнетающее и подавляющее в этом внезапном мраке и холодной сырости подземелья.

“They have but one retreat,” whispered Holmes. “That is back through the house into Saxe-Coburg Square. I hope that you have done what I asked you, Jones?”

“I have an inspector and two officers waiting at the front door.”

“Then we have stopped all the holes. And now we must be silent and wait.”

– У них есть только один путь для отступления – обратно через дом на Сэкс-Кобург-сквер, – прошептал Холмс. – Надеюсь, вы сделали то, о чем я просил вас, Джонс?

– Инспектор и два офицера ждут их у парадного входа.

– Значит, мы заткнули все дыры. Теперь нам остается только соблюдать тишину и ждать.

What a time it seemed! From comparing notes afterwards it was but an hour and a quarter, yet it appeared to me that the night must have almost gone, and the dawn be breaking above us. My limbs were weary and stiff, for I feared to change my position; yet my nerves were worked up to the highest pitch of tension, and my hearing was so acute that I could not only hear the gentle breathing of my companions, but I could distinguish the deeper, heavier in-breath of the bulky Jones from the thin, sighing note of the bank director.

Как медленно тянулось время! Впоследствии, просматривая записи, я установил, что прошел всего час с четвертью, но мне казалось, что ночь уже почти на исходе и наверху рассветает. Ноги у меня устали и затекли, так как я боялся шевельнуться (букв. – изменить позицию). Нервы были напряжены до предела, а мой слух настолько обострился, что я не просто слышал сдержанное дыхание своих компаньонов, но и отличал глубокое, с затрудненным вдохом дыхание неуклюжего Джона от слабого, высокой ноты дыхания директора банка.

From my position I could look over the case in the direction of the floor. Suddenly my eyes caught the glint of a light. At first it was but a lurid spark upon the stone pavement. Then it lengthened out until it became a yellow line, and then, without any warning or sound, a gash seemed to open and a hand appeared, a white, almost womanly hand, which felt about in the centre of the little area of light. For a minute or more the hand, with its writhing fingers, protruded out of the floor. Then it was withdrawn as suddenly as it appeared, and all was dark again save the single lurid spark which marked a chink between the stones.

С моей позиции я мог поверх ящика видеть пол подвала. Вдруг, мои глаза уловили проблеск света. Сначала это была лишь слабая искорка поверх каменного пола. Потом она удлинилась, превратившись в желтую полоску, а затем, вдруг, без всякого шума в полу возникло отверстие, и в самой середине освещенного пространства появилась рука – белая, почти женственная, – которая обшаривала пространство вокруг небольшого освещенного участка. С минуту, или чуть больше эта рука с шевелящимися пальцами торчала из пола. Затем она исчезла так же внезапно, как возникла, и все опять погрузилось во тьму; лишь слабый проблеск света обозначал щель между плитами.

Its disappearance, however, was but momentary. With a rending, tearing sound, one of the broad, white stones turned over upon its side and left a square, gaping hole, through which streamed the light of a lantern. Over the edge there peeped a clean-cut, boyish face, which looked keenly about it, and then, with a hand on either side of the aperture, drew itself shoulder-high and waist-high, until one knee rested upon the edge. In another instant he stood at the side of the hole and was hauling after him a companion, lithe and small like himself, with a pale face and a shock of very red hair.

Ее исчезновение, однако, было весьма кратковременным. Одна из широких белых плит перевернулась с раздирающим звуком, и на ее месте оказалась зияющий квадратный проем, из которого хлынул свет фонаря. Над кромкой появилось гладко выбритое моложавое лицо. Неизвестный пристально осмотрелся, а потом, оперевшись руками о кромки отверстия, подтянулся до плеч, затем – до пояса, пока одно колено не оказалось на полу. В следующее мгновение он уже стоял рядом с проемом и затаскивал своего компаньона, такого же гибкого и невысокого, как и он сам, с бледным лицом и копной ярко-рыжих волос.

“It’s all clear,” he whispered. “Have you the chisel and the bags? Great Scott! Jump, Archie, jump, and I’ll swing for it!”

Sherlock Holmes had sprung out and seized the intruder by the collar. The other dived down the hole, and I heard the sound of rending cloth as Jones clutched at his skirts. The light flashed upon the barrel of a revolver, but Holmes’ hunting crop came down on the man’s wrist, and the pistol clinked upon the stone floor.

– Все чисто, – прошептал он. – Зубило и мешки у тебя?.. Черт возьми! Прыгай, Арчи, прыгай, а я уж как-нибудь выкручусь!

Шерлок Холмс выскочил и схватил злоумышленника за шиворот. Другой юркнул в нору, и я услышал треск рвущейся материи, когда Джон вцепился в его одежду. Свет блеснул на стволе револьвера, но удар охотничьего хлыста Холмса пришелся пленнику по запястью, и револьвер забряцал по каменному полу.

“It’s no use, John Clay,” said Holmes blandly. “You have no chance at all.”

“So I see,” the other answered with the utmost coolness. “I fancy that my pal is all right, though I see you have got his coat-tails.”

“There are three men waiting for him at the door,” said Holmes.

“Oh, indeed! You seem to have done the thing very completely. I must compliment you.”

– Бесполезно, Джон Клей, – произнес Холмс миролюбиво. – Вы попались.

– Понятно, – спокойно ответил тот. – Я полагаю, что с моим напарником все нормально, хотя я вижу, что вы приобрели фалду его пиджака.

– Три человека поджидают его у дверей, – сказал Холмс.

– Ах, вот как! Вы, кажется, все предусмотрели. Должен сделать вам комплимент.

“And I you,” Holmes answered. “Your red-headed idea was very new and effective.”

“You’ll see your pal again presently,” said Jones. “He’s quicker at climbing down holes than I am. Just hold out while I fix the derbies.”

“I beg that you will not touch me with your filthy hands,” remarked our prisoner as the handcuffs clattered upon his wrists. “You may not be aware that I have royal blood in my veins. Have the goodness, also, when you address me always to say ‘sir’ and ‘please.’ ”

– А я – Вам. Ваша идея насчет рыжеволосых вполне оригинальна и удачна.

– Сейчас вы увидите своего приятеля, – сказал Джонс. – Он умеет проворнее меня нырять в норы. Просто подождите, пока я надену на вас наручники.

– Прошу не прикасаться ко мне своими грязными руками! – сказал наш пленник после того, как наручники защелкнулись на его запястьях. – Возможно, вам неизвестно, что в моих жилах течет королевская кровь. Будьте также добры, обращаясь ко мне, говорить "сэр" и "пожалуйста".

“All right,” said Jones with a stare and a snigger. “Well, would you please, sir, march upstairs, where we can get a cab to carry your Highness to the police-station?”

“That is better,” said John Clay serenely. He made a sweeping bow to the three of us and walked quietly off in the custody of the detective.

– Хорошо, – сказал Джонс с изумлением и усмешкой. – Пожалуйста, сэр, марш вверх по лестнице, где Вы найдете кэб, который отвезет Ваше Высочество в полицейский участок.

– Вот так-то лучше, – невозмутимо сказал Джон Клей. Отвесив низкий поклон, он смиренно удалился под охраной сыщика.

“Really, Mr. Holmes,” said Mr. Merryweather as we followed them from the cellar, “I do not know how the bank can thank you or repay you. There is no doubt that you have detected and defeated in the most complete manner one of the most determined attempts at bank robbery that have ever come within my experience.”

– Мистер Холмс, – сказал Мерриуэзер, выводя нас из погреба, – я, право, не знаю, как банк может отблагодарить вас и рассчитаться за эту услугу. Теперь очевидно, что Вам удалось предугадать и совершеннейшим образом предотвратить одну из самых подготовленных попыток ограбления банка, которые когда-либо у меня встречались.

“I have had one or two little scores of my own to settle with Mr. John Clay,” said Holmes. “I have been at some small expense over this matter, which I shall expect the bank to refund, but beyond that I am amply repaid by having had an experience which is in many ways unique, and by hearing the very remarkable narrative of the Red-headed League.

– У меня были свои собственные счеты с мистером Джоном Клеем, сказал Холмс. – Расходы я на этом деле понес небольшие, которые, я полагаю, ваш банк возместит мне. Кроме того, я вполне вознагражден, получив во многих отношениях уникальный опыт, и, услышав замечательную повесть о Союзе Рыжих.

“You see, Watson,” he explained in the early hours of the morning as we sat over a glass of whisky and soda in Baker Street, “it was perfectly obvious from the first that the only possible object of this rather fantastic business of the advertisement of the League, and the copying of the Encyclopaedia, must be to get this not over-bright pawnbroker out of the way for a number of hours every day. It was a curious way of managing it, but, really, it would be difficult to suggest a better. The method was no doubt suggested to Clay’s ingenious mind by the colour of his accomplice’s hair. The ?4 a week was a lure which must draw him, and what was it to them, who were playing for thousands? They put in the advertisement, one rogue has the temporary office, the other rogue incites the man to apply for it, and together they manage to secure his absence every morning in the week. From the time that I heard of the assistant having come for half wages, it was obvious to me that he had some strong motive for securing the situation.”

– Видите ли, Уотсон, – объяснял мне ранним утром Шерлок Холмс, когда мы сидели с ним на Бейкер-стрит за стаканом виски с содовой, – с самого начала было ясно, что единственной целью этой фантастической затеи с объявлением о Лиге и переписыванием "Британской энциклопедии" могло быть только удаление из дома не слишком смекалистого владельца ссудной кассы на несколько часов ежедневно. Способ претворения (идеи) курьезен, но, право, было бы трудно предложить лучший. Задумка, без сомнения, была подсказана вдохновенному уму Клея цветом волос его сообщника. Четыре фунта в неделю приманкой, чтобы вытащить Уилсона (из дома), но что значит четыре фунта для них, если они вели игру на тысячи? Они поместили в газете объявление; один мошенник снял временный офис, другой (мошенник) – уговорил своего хозяина подать на вакансию, и оба вместе обеспечили возможность его гарантированного отсутствия каждое утро в течение недели. Как только я услышал, что помощник нанялся на половинное жалованье, мне стало очевидно, что для этого у него есть основательные мотивы для обеспечения безопасности .

“But how could you guess what the motive was?”

“Had there been women in the house, I should have suspected a mere vulgar intrigue. That, however, was out of the question.

The man’s business was a small one, and there was nothing in his house which could account for such elaborate preparations and such an expenditure as they were at. It must then be something out of house. What could it be?

– Но как вы отгадали их замысел?

– Будь в этом доме женщины, я заподозрил бы самую вульгарную интригу. Это, однако, отпадало.

Предприятие этого человека небольшое, а во всем его доме нет ничего такого, что стоило бы таких сложных приготовлений и таких расходов. Значит, это должно было быть нечто, находящееся вне его дома. Что это могло быть?

I thought of the assistant’s fondness for photography, and his trick of vanishing into the cellar. The cellar! There was the end of this tangled clue. Then I made inquiries as to this mysterious assistant and found that I had to deal with one of the coolest and most daring criminals in London. He was doing something in the cellar—something which took many hours a day for months on end. What could it be, once more? I could think of nothing save that he was running a tunnel to some other building.

Я вспомнил о страсти помощника к фотографии, и его трюки с исчезновением в погребе… Погреб! Это был кончик этой запутанной нити. Тогда я сделал запрос (в полицию) об этом таинственном помощнике и выяснил, что имею дело с одним из самых хладнокровных и дерзких преступников Лондона. Он что-то делал в погребе, что-то, для чего требуется ежедневно работать по нескольку часов и в течение месяцев. Что же это могло быть? Я не смог предположить ничего, кроме того, что он роет подкоп к какому-то (другому) зданию.

“So far I had got when we went to visit the scene of action. I surprised you by beating upon the pavement with my stick. I was ascertaining whether the cellar stretched out in front or behind. It was not in front. Then I rang the bell, and, as I hoped, the assistant answered it. We have had some skirmishes, but we had never set eyes upon each other before. I hardly looked at his face. His knees were what I wished to see. You must yourself have remarked how worn, wrinkled, and stained they were. They spoke of those hours of burrowing. The only remaining point was what they were burrowing for. I walked round the corner, saw the City and Suburban Bank abutted on our friend’s premises, and felt that I had solved my problem. When you drove home after the concert I called upon Scotland Yard and upon the chairman of the bank directors, with the result that you have seen.”

Я находился на этом этапе расследования, когда мы пошли посмотреть место событий. Я удивил Вас тем, что стучал тростью по мостовой. Я выяснял, проходит ли подкоп с фасада, или по задворкам. Перед фасадом его не было. Тогда я позвонил. Как я и надеялся, дверь открыл помощник. У нас уже бывали с ним кое-какие стычки, но мы никогда не видели друг друга в лицо. Я едва взглянул на его лицо. Его колени – вот что я хотел видеть. Вы должны бы и сами заметить, какие они у него были грязные, помятые и потертые. Они свидетельствовали о тех часах, проведенных за рытьем подкопа. Единственным оставшимся вопросом было – куда они вели свой подкоп. Я свернул за угол, увидел Сити и «Городской и Пригородный банк», примыкающий к владениям нашего друга, и почувствовал, что задача решена. Когда вы отправились домой после концерта, я зашел в Скотленд-Ярд и к председателю правления банка. Результат Вы видели.

“And how could you tell that they would make their attempt to-night?” I asked.

“Well, when they closed their League offices that was a sign that they cared no longer about Mr. Jabez Wilson’s presence—in other words, that they had completed their tunnel. But it was essential that they should use it soon, as it might be discovered, or the bullion might be removed. Saturday would suit them better than any other day, as it would give them two days for their escape. For all these reasons I expected them to come to-night.”

– А как вы узнали, что они попытаются совершить ограбление этой ночью? – спросил я.

– Когда они закрыли офис Союза рыжих, это было свидетельство того, что их больше не смущает присутствие мистера Джабеза Уилсона, другими словами, – они закончили свой подкоп. Было естественно предположить, что они вскоре им воспользуются, поскольку его могли быть обнаружить, или золото могли бы перевезти. Суббота им удобнее любого другого дня, потому что она предоставляет им два дня для бегства. На основании всех этих соображений я пришел к выводу, что попытка ограбления будет совершена, ближайшей ночью.

“You reasoned it out beautifully,” I exclaimed in unfeigned admiration. “It is so long a chain, and yet every link rings true.”

“It saved me from ennui,” he answered, yawning. “Alas! I already feel it closing in upon me. My life is spent in one long effort to escape from the commonplaces of existence. These little problems help me to do so.”

“And you are a benefactor of the race,” said I.

He shrugged his shoulders. “Well, perhaps, after all, it is of some little use,” he remarked.

“‘L’homme c’est rien—l’oeuvre c’est tout,’ as Gustave Flaubert wrote to George Sand.”

– Вы обосновали все превосходно! – воскликнул я в непритворном восторге.– Это такая длинная цепочка, и каждое звено в ней верно.

– Этот случай спас меня от угнетающей скуки, – зевая ответил он. – Увы, я чувствую, что скука вновь начинает одолевать меня. Вся моя жизнь – сплошное усилие избежать тоскливого однообразия нашего бытия. Эти маленькие загадки помогают мне делать это.

– Вы истинный народный благодетель, – сказал я.

Холмс пожал плечами:

– Пожалуй, я все-таки приношу кое-какую пользу, заметил он.

"L'homme c'est rien – I'oeuvre c'est tout" ("Человек – ничто, дело – все" (фр.)), как выразился Гюстав Флобер в письме к Жорж Санд.