Параллельные тексты

I thought the matter over, and concluded I could do it. So I went down and bought a barrel of Pond's Extract and a bicycle. The Expert came home with me to instruct me. We chose the back yard, for the sake of privacy, and went to work.

Подумав хорошенько, я решил, что справлюсь с этим делом. Тогда я пошел и купил бутыль свинцовой примочки и велосипед. Домой меня провожал инструктор, чтобы преподать мне начальный урок. Мы уединились на заднем дворе и принялись за дело.

Mine was not a full-grown bicycle, but only a colt – a fifty-inch, with the pedals shortened up to forty-eight – and skittish, like any other colt. The Expert explained the thing's points briefly, then he got on its back and rode around a little, to show me how easy it was to do. He said that the dismounting was perhaps the hardest thing to learn, and so we would leave that to the last. But he was in error there.

Велосипед у меня был не вполне взрослый, а так, жеребеночек – дюймов пятидесяти, с укороченными педалями и резвый, как полагается жеребенку. Инструктор кратко описал его достоинства, потом сел ему на спину и проехался немножко, чтобы показать, как это просто делается. Он сказал, что труднее всего, пожалуй, выучиться соскакивать, так что это мы оставим напоследок. Однако он ошибся.

He found, to his surprise and joy, that all that he needed to do was to get me on to the machine and stand out of the way; I could get off, myself. Although I was wholly inexperienced, I dismounted in the best time on record. He was on that side, shoving up the machine; we all came down with a crash, he at the bottom, I next, and the machine on top.

К его изумлению и радости обнаружилось, что ему нужно только посадить меня и отойти в сторонку, а соскочу я сам. Я соскочил с невиданной быстротой, несмотря на полное отсутствие опыта. Он стал с правой стороны, подтолкнул машину - и вдруг все мы оказались на земле: внизу он, на нем я, а сверху машина, но, не знаю, уж каким образом я опять свалился прямо на него.

We examined the machine, but it was not in the least injured. This was hardly believable. Yet the Expert assured me that it was true; in fact, the examination proved it. I was partly to realize, then, how admirably these things are constructed. We applied some Pond's Extract, and resumed. The Expert got on the other side to shove up this time, but I dismounted on that side; so the result was as before.

The machine was not hurt. We oiled ourselves again, and resumed. This time the Expert took up a sheltered position behind, but somehow or other we landed on him again.

Осмотрели машину – она нисколько не пострадала. Это было невероятно. Однако инструктор уверил меня, что так оно и есть; и действительно, осмотр подтвердил его слова. Из этого я должен был, между прочим, понять, какой изумительной прочности вещь мне удалось приобрести.

Мы приложили к синякам свинцовую примочку и начали снова. Инструктор на этот раз стал с левой стороны, но и я свалился на левую, так что результат получился тот же самый.

He was full of admiration; said it was abnormal. She was all right, not a scratch on her, not a timber started anywhere. I said it was wonderful, while we were greasing up, but he said that when I came to know these steel spider-webs I would realize that nothing but dynamite could cripple them. Then he limped out to position, and we resumed once more. This time the Expert took up the position of short-stop, and got a man to shove up behind.

We got up a handsome speed, and presently traversed a brick, and I went out over the top of the tiller and landed, head down, on the instructor's back, and saw the machine fluttering in the air between me and the sun. It was well it came down on us, for that broke the fall, and it was not injured.

Он не мог прийти в себя от восторга и сказал, что это прямо-таки сверхъестественно: на машине не было ни царапинки, она нигде даже не расшаталась. Примачивая ушибы, я сказал, что это поразительно, а он ответил, что когда я хорошенько разберусь в конструкции велосипеда, то пойму, что его может покалечить разве только динамит. Потом он, хромая, занял свое место, и мы начали снова. На этот раз инструктор стал впереди и велел подталкивать машину сзади.

Мы тронулись с моста значительно быстрее, тут же наехали на кирпич, я перелетел через руль, свалился головой вниз, инструктору на спину, и увидел, что велосипед порхает в воздухе, застилая от меня солнце. Хорошо, что он упал на нас: это смягчило удар, и он остался цел.

Five days later I got out and was carried down to the hospital, and found the Expert doing pretty fairly. In a few more days I was quite sound. I attribute this to my prudence in always dismounting on something soft. Some recommend a feather bed, but I think an Expert is better.

Через пять дней я встал, и меня повезли в больницу навестить инструктора; оказалось, что он уже поправляется. Не прошло и недели, как я был совсем здоров. Это оттого, что я всегда соблюдал осторожность и соскакивал на что-нибудь мягкое. Некоторые рекомендуют перину, а по-моему - инструктор удобнее.

The Expert got out at last, brought four assistants with him. It was a good idea. These four held the graceful cobweb upright while I climbed into the saddle; then they formed in column and marched on either side of me while the Expert pushed behind; all hands assisted at the dismount.

Наконец инструктор выписался из больницы и привел с собой четырех помощников. Мысль была неплохая. Они вчетвером держали изящную машину, покуда я взбирался на седло, потом строились колонной и маршировали по обеим сторонам, а инструктор подталкивал меня сзади; в финале участвовала вся команда.

The bicycle had what is called the "wabbles," and had them very badly. In order to keep my position, a good many things were required of me, and in every instance the thing required was against nature. That is to say, that whatever the needed thing might be, my nature, habit, and breeding moved me to attempt it in one way, while some immutable and unsuspected law of physics required that it be done in just the other way.

Велосипед, что называется, писал восьмерки, и писал очень скверно. Для того чтобы усидеть на месте, от меня требовалось очень многое и всегда что-нибудь прямо-таки противное природе. Противное моей природе, но не законам природы. Иначе говоря, когда от меня что-либо требовалось, моя натура, привычки и воспитание заставляли меня поступать известным образом, а какой-нибудь незыблемый и неведомый мне закон природы требовал, оказывается, совершенно обратного.

I perceived by this how radically and grotesquely wrong had been the life-long education of my body and members. They were steeped in ignorance; they knew nothing - nothing which it could profit them to know. For instance, if I found myself falling to the right, I put the tiller hard down the other way, by a quite natural impulse, and so violated a law, and kept on going down. The law required the opposite thing - the big wheel must be turned in the direction in which you are falling.

Тут я имел случай заметить, что мое тело всю жизнь воспитывалось неправильно. Оно погрязло в невежестве и не знало ничего, ровно ничего такого, что могло быть ему полезно. Например, если мне случалось падать направо, я, следуя вполне естественному побуждению, круто заворачивал руль налево, нарушая таким образом закон природы. Закон требовал обратного: переднее колесо нужно поворачивать в ту сторону, куда падаешь.

It is hard to believe this, when you are told it. And not merely hard to believe it, but impossible; it is opposed to all your notions. And it is just as hard to do it, after you do come to believe it. Believing it, and knowing by the most convincing proof that it is true, does not help it: you can't any more DO it than you could before; you can neither force nor persuade yourself to do it at first. The intellect has to come to the front, now. It has to teach the limbs to discard their old education and adopt the new.

Когда тебе это говорят, поверить бывает трудно. И не только трудно - невозможно, настолько это противоречит всем твоим представлениям. А сделать еще труднее, даже если веришь, что это нужно. Не помогают ни вера, ни знание, ни самые убедительные доказательства; сначала просто невозможно заставить себя действовать по-новому. Тут на первый план выступает разум: он убеждает тело расстаться со старыми привычками и усвоить новые.

The steps of one's progress are distinctly marked. At the end of each lesson he knows he has acquired something, and he also knows what that something is, and likewise that it will stay with him. It is not like studying German, where you mull along, in a groping, uncertain way, for thirty years; and at last, just as you think you've got it, they spring the subjunctive on you, and there you are.

С каждым днем ученик делает заметные шаги вперед. К концу каждого урока он чему-нибудь да выучивается и твердо знает, что выученное навсегда останется при нем. Это не то, что учиться немецкому языку: там тридцать лет бредешь ощупью и делаешь ошибки; наконец думаешь, что выучился, - так нет же, тебе подсовывают сослагательное наклонение - и начинай опять сначала.

No and I see now, plainly enough, that the great pity about the German language is, that you can't fall off it and hurt yourself. There is nothing like that feature to make you attend strictly to business. But I also see, by what I have learned of bicycling, that the right and only sure way to learn German is by the bicycling method. That is to say, take a grip on one villainy of it at a time, leaving that one half learned.

Нет, теперь я вижу, в чем беда с немецким языком: в том, что с него нельзя свалиться и разбить себе нос. Это поневоле заставило бы приняться за дело вплотную. И все-таки, по-моему, единственный правильный и надежный путь научиться немецкому языку - изучать его по велосипедному способу. Иначе говоря, взяться за одну какую-нибудь подлость и сидеть на ней до тех пор, пока не выучишь, а не переходить к следующей, бросив первую на полдороге.

When you have reached the point in bicycling where you can balance the machine tolerably fairly and propel it and steer it, then comes your next task how to mount it. You do it in this way: you hop along behind it on your right foot, resting the other on the mounting-peg, and grasping the tiller with your hands. At the word, you rise on the peg, stiffen your left leg, hang your other one around in the air in a general in indefinite way, lean your stomach against the rear of the saddle, and then fall off, maybe on one side, maybe on the other; but you fall off. You get up and do it again; and once more; and then several times.

Когда выучишься удерживать велосипед в равновесии, двигать его вперед и Поворачивать в разные стороны, нужно переходить к следующей задаче - садиться на него. Делается это так: скачешь за велосипедом на правой ноге, держа левую на педали и ухватившись за руль обеими руками. Когда скомандуют, становишься левой ногой на педаль, а правая бесцельно и неопределенно повисает в воздухе; наваливаешься животом на седло и падаешь - может, направо, может, налево, но падаешь непременно. Встаешь - и начинаешь то же самое сначала. И так несколько раз подряд.

By this time you have learned to keep your balance; and also to steer without wrenching the tiller out by the roots (I say tiller because it IS a tiller; "handle-bar" is a lamely descriptive phrase). So you steer along, straight ahead, a little while, then you rise forward, with a steady strain, bringing your right leg, and then your body, into the saddle, catch your breath, fetch a violent hitch this way and then that, and down you go again.

Через некоторое время выучиваешься сохранять равновесие, а также править машиной, не выдергивая руль с корнем. Итак, ведешь машину вперед, потом становишься на педаль, с некоторым усилием заносишь правую ногу через седло, потом садишься, стараешься не дышать, - вдруг сильный толчок вправо или влево, и опять летишь на землю.

But you have ceased to mind the going down by this time; you are getting to light on one foot or the other with considerable certainty. Six more attempts and six more falls make you perfect. You land in the saddle comfortably, next time, and stay there that is, if you can be content to let your legs dangle, and leave the pedals alone a while; but if you grab at once for the pedals, you are gone again.

You soon learn to wait a little and perfect your balance before reaching for the pedals; then the mounting-art is acquired, is complete, and a little practice will make it simple and easy to you, though spectators ought to keep off a rod or two to one side, along at first, if you have nothing against them.

Однако на ушибы перестаешь обращать внимание довольно скоро и постепенно привыкаешь соскакивать на землю левой или правой ногой более или менее уверенно. Повторив то же самое еще шесть раз подряд и еще шесть раз свалившись, доходишь до полного совершенства. На следующий раз уже можно попасть на седло довольно ловко и остаться на нем, - конечно, если не обращать внимания на то, что ноги болтаются в воздухе, и на время оставить педали в покое; а если сразу хвататься за педали, то дело будет плохо.

Довольно скоро выучиваешься ставить ноги на педали не сразу, а немного погодя, после того как научишься держаться на седле, не теряя равновесия. Тогда можно считать, что ты вполне овладел искусством садиться на велосипед, и после небольшой практики это будет легко и просто, хотя зрителям на первое время лучше держаться подальше, если ты против них ничего не имеешь.

And now you come to the voluntary dismount; you learned the other kind first of all. It is quite easy to tell one how to do the voluntary dismount; the words are few, the requirement simple, and apparently undifficult; let your left pedal go down till your left leg is nearly straight, turn your wheel to the left, and get off as you would from a horse. It certainly does sound exceedingly easy; but it isn't. I don't know why it isn't but it isn't. Try as you may, you don't get down as you would from a horse, you get down as you would from a house afire. You make a spectacle of yourself every time.

Теперь пора уже учиться соскакивать по собственному желанию; соскакивать против желания научаешься прежде всего. Очень легко в двух-трех словах рассказать, как это делается. Ничего особенного тут не требуется, и, по-видимому, это нетрудно; нужно опускать левую педаль до тех пор, пока нога не выпрямится совсем, повернуть колесо влево и соскочить, как соскакивают с лошади. Конечно, на словах это легче легкого, а на деле оказывается трудно. Не знаю, почему так выходит, знаю только, что трудно. Сколько ни старайся, слезаешь не так, как с лошади, а летишь кувырком, точно с крыши. И каждый раз над тобой смеются.